Рядом с Его Величеством Владиславом-Ягайло солнечные лучи, проникающие в пышный дворцовый зал сквозь широкие незарешёченные окна, вырисовывали на вощёном паркете теневой узор свинцовых хитросплетений, державших в рамах стеклянные чечевицы[33], отчего цветистый пол приобретал странный вид и, казалось, тоже предупреждал об опасности.
Избегая такого впечатления, король прикрывал веки и таким способом вроде бы исчезал из зала, однако наглый гомон высокого собрания вынуждал Владислава-Ягайло снова возвращаться к действительности. Члены королевской рады, собравшиеся в зале, были недовольны Его Величеством и сейчас прямо высказывали свои претензии королю.
Такое поведение панов-магнатов было обусловлено всем ходом предыдущих событий, и, хотя как это не допекало короля, он вынужден был всё выслушивать молча, так как совсем недавно в этом самом зале, те же люди, которые сейчас по очереди обращались к нему, имея достаточно власти, своим решением отдали польскую корону ему, Владиславу-Ягайло.
Скрип тяжёлого кресла заставил короля приподнять веки. Коронный гетман, сидевший напротив Владислава, рывком поднялся и, картинно положив ладонь на эфес сабли, заговорил:
– Хочу напомнить Его Величеству одно давнее дело, которое, однако, становится неотложным. Я имею в виду Кревскую унию с её пятью пунктами. По её первому пункту Его Величество должен был перейти в латинство сам и перевести своих братьев, бояр и весь народ…
В который раз услыхав это настойчивое напоминание, Владислав недовольно сморщился и, останавливая гетмана, поднял руку:
– Разве пан гетман забыл, что в Литве теперь нет ни одного язычника?
– Нет! – словно отбрасывая это обвинение, гетман резко вздёрнул голову и, дальше едва сдерживая собственную горячность, пояснил: – Меня беспокоит положение во владениях князей руських, которые так и не сменили веру, продолжая упорствовать… Как стало известно, Кременецкий замок сожжён. Ватажок князей руських Свидригайло было захватил Луческ, и князю Витовту пришлось посылать войско. И только благодаря решительности князя Литовского, Свидригайло вместе со своими сообщниками вынужден был оставить Волынь и бежать в Венгрию…
Это был прямой упрёк, и Владислав, снова не скрывая недовольства, напомнил высокому собранию:
– Стремление перебрать на себя земли князей руських и ведёт к этому…
И тут Конецпольский, который из-за собственной неприязни к коронному гетману всегда спорил с ним, не выдержал и, тоже встав, перебивая короля, выкрикнул:
– Мне кажется, ясновельможный пан гетман забыл, что после подписания новой, уже Городельской, унии великий князь Литовский Витовт начал сажать на земли князей руських своими наместниками уже только литовских бояр!
– То-то и оно! – Гетман повернулся к Конецпольскому и с едва прикрытой издёвкой закончил: – А ясновельможный пан не догадывается, к чему это может привести?
Намёк на более чем сложные отношения между братьями Ягайло и Витовтом был достаточно прозрачен, и король Владислав сразу вмешался, чтобы тут же, притушив давнюю свару, вернуть разговор в нужное русло:
– Что до руських княжеств, князь Витовт ведёт правильную политику и, – король Владислав вздохнул, – надеюсь, все договорённости Кревской унии всё-таки будут выполнены…
– А вот у нас есть сомнения! – князь Сапега, не вставая с места, негромко возразил королю и, помолчав, добавил: – Нам нужно приложить ещё много усилий, чтобы уния утвердилась навсегда.
Король Владислав тяжёлым взглядом обвёл высокое собрание. Он хорошо понимал стремление вельможных магнатов обогатиться за счёт русских княжеств, но в то же время отдавал себе отчёт, что тогда они станут ещё могущественнее, а это уже станет помехой его королевской власти. Однако чтобы не выдать собственных мыслей, ничего говорить не стал, и в зале на короткое время воцарилась относительная тишина.
Впрочем, вскоре она была прервана негромким заявлением Лянцкоронского, который рассудительно, по очереди глядя на членов королевской рады, высказался:
– Думаю, и Кревская, и Городельская унии утратят смысл, и побаиваюсь, такое может случиться в самое ближайшее время…
– А почему ясновельможный пан в этом так уверен? – не скрывая некоего пренебрежения, громко спросил гетман и, наконец-то сняв руку с эфеса сабли, уселся в кресло.
– А потому, – тихо и убедительно ответил Лянцкоронский, – что великий князь Литовский Витовт сам стремится стать независимым владетелем.
Такое утверждение не могло остаться без внимания, и король Владислав поспешил вмешаться:
– Прошу не забывать, что мой брат Витовт сидит на двух стульях, и князья руськи, которые, как я согласен, в определённой мере мешают уничтожению схизмы, также не стремятся оставаться только вассалами[34]. И если тут вспомнили князя Свидригайла, то мне хорошо известно, что он только ждёт удобного момента. К тому же, я уверен, если произойдёт раскол Литвы, то он только усилит и унию, и наши позиции.
– То так, Ваше Величество, – согласился с королём Лянцкоронский, – но не надо забывать и про схизматиков, и ещё неизвестно, останутся ли князья руськи вассалами Витовта, или, вследствие бунта Свидригайла, захотят вообще стать независимыми и отделиться…
– Да, мы учитываем это, – кивнул головой Владислав. – Однако уверен, сам князь Свидригайло на это никогда не пойдёт. К тому же следует помнить, что князь Литовский Витовт и князь московский Василий – родственники и потому, надеюсь, такое положение продлится долго.
– Панове, позвольте высказаться и мне… – Сановный бискуп, одетый в шёлковую сутану, который до сих пор сидел молча, поднялся и, механически перебирая чётки, заговорил: – То, что тут было высказано, я верю, ведёт к усилению нашей державы и нашей веры. Однако хочу предостеречь панство от любой розни в ближайшее время. И соответственно, теперь мы должны действовать иным, более гибким способом.
– Чего это ради мы должны отказываться от своих действий? – громко возмутился коронный гетман.
– А того, – бискуп укоризненно посмотрел на него, – что у меня есть сведения о возможной подготовке нового крестового похода.
– На искоренение чеськой ереси? – задиристо кинул неугомонный Конецпольский.
– То было б неплохо, – согласился бискуп и неожиданно объявил: – Однако, похоже, турки снова собираются в поход на христиан, и потому я снова напоминаю: любой открытый розбрат, тем более в нашей объединённой державе, сейчас просто недопустим.
